Честь Воина [CИ] - Вита Алая

горя — Клед задыхался от злости на Смерть, забравшую Когтя даже до Наречения. Какой в этом смысл? Зачем? За что???

Злость придала парню сил. Он стиснул зубы, оторвал кусок рубашки Алана почище, промыл и перемотал свою рану. Поднялся и поковылял прочь.

Клед не мог похоронить друга. Если повезёт, тело найдут и приберут куда-нибудь гномы. Ему же ничего не осталось, кроме как исполнять долг чести — ещё немного перед Орденом, а потом перед семьёй. И если повезёт после всего этого выжить, быть может, он вернётся сюда, поселится в какой-то пещере отшельником, спрятав Меч в горах, и погрустит о погибшем товарище.

А пока, раз уж так распорядилась судьба, Смерть или Мелвин с его неисповедимыми путями, будь они все прокляты, надо хотя бы донести до Ятагана предложение перемирия. Возможно, это сохранит жизни паре десятков или даже сотен Когтей в последующие годы. Гномы-то явно самый серьёзный противник, с которым здесь можно столкнуться.

Своё же сердце — в каменный сундук, на замок, в подземелье. Лишь бы не жгло так несносно в груди!

Клед едва заметил момент, когда пересёк невидимую границу, после которой идти и дышать стало легче. И вовсе не чувствовал слёз, катящихся по лицу.

Глава 17

Аина: Заложник

Она его убила. Морена убила Брена. И Аина никак не смогла его защитить, хотя была рядом в тот момент. Наивная дурочка с благородными намерениями! Которые ничего не стоят против расчётливого коварства и бездушной злобы!

Девушка сама не понимала, как сдержалась тогда, не кинувшись на «подругу» в ответ, и как до сих пор находится рядом, не подавая вида, что от неё словно часть отрубили. Как смотрит в глаза этому демону в обличье человека и невозмутимо продолжает исполнять обязанности «хедивега».

Теперь Аина стала учебным партнёром Морены по освоению волшебного меча. Иногда так и хотелось атаковать по-настоящему — вдруг повезёт? Хотя, если не вышло у опытного Наречённого, куда уж несостоявшейся Ходячей Смерти? Непонятно, к чему вообще эти тренировки, ведь как только возникла опасность для жизни, «ученица» внезапно легко превзошла учителя, отправив того к праотцам.

Хуже всего в тот момент было выражение извращённого удовольствия на лице Морены, как будто ей это доставило чувственное наслаждение. Аину чуть не вывернуло наизнанку. А потом совершенно бессовестное: «Ты же сама видела, он хотел меня убить! Предателю никогда нельзя доверять». То есть, Брен ещё и виноват оказался в том, что обучил нартов сражаться с бывшими товарищами.

Непонятно, что его вообще сподвигло напасть. Ведь он-то должен был догадываться о том, как опасна Морена! Хотя бы по своему ощущению «зова Смерти». И главное, ничего не сказал Аине, так что ей оставалось только гадать: то ли он решил, что попытка устранить такого опасного предводителя стоит риска, то ли устал терпеть и либо озверел, либо специально нарвался, как порой хотелось и Аине, чтобы прекратить мучения.

А всё из-за перемен в жизни нартского племени. Очередной весной Морена повела Сванскую Свору на захват самого восточного замка Свободных Княжеств. И теперь все, кто обычно оставался на лето в горах, поселились там, подчинив себе Сагатдом или провинцию Сагата, как назвала её новая госпожа. Брену пришлось сражаться и убивать, в результате чего их жизнь осложнило воздержание. Ведь если верить Бараме, именно из-за этого он становился опасным для женщин.

Аина тоже побывала в своём первом настоящем бою, и ей совсем не понравилось. Ведь эти бедные люди были ни в чём неповинны кроме того, что нартской предводительнице захотелось жить в замке. Но всех их было велено перебить. Впрочем, как и в случае с её родными, когда на замок позарился проклятый дядя Мигран. Даже непонятно, как девочке-найдёнышу, потерявшей память, нападения и грабёж могли казаться желанными приключениями.

В пылу боя было ещё терпимо — там они формально защищались, однако, когда хозяев одолели, и Морена велела прирезать наследника, это ощущалось иначе — подло и низко. Впрочем, Аина не могла не подчиниться. Подросток был совсем юным, но лицо его отражало столько презрения и злобы, что у девушки не возникло жалости. Просто он ничем этого не заслужил.

Она вспомнила наставления покойной Ху: «Убивай без ненависти и только тех, чьё время пришло». С последним можно было бы поспорить с философской точки зрения, но на деле парнишка был обречён. Так что, поймав ощущение отрешённости, Аина быстро рассекла ему горло Чёрным клинком. При этом зачарованное недоброй силой оружие наполнило её какой-то тёмной радостью. Наверное, такую же испытывала Морена, когда растерзала Арто и пронзила сердце Брена. Аина почувствовала себя хлебнувшей самого страшного яда, который отравляет саму сущность, но душа отторгла противоестественное чувство. Девушку вырвало, и она поклялась про себя когда-нибудь припомнить своей кровожадной «подруге» и это вынужденное убийство беззащитного юнца.

Чёрный клинок терзал их обоих — Аину и Брена — всё больше с тех пор, как отведал крови ещё на подступах к Сагатдому. Он будил самые тёмные страсти. Так, однажды Брен замахнулся на подругу и они чуть не подрались — по настоящему, не ради тренировки. Аине же иногда хотелось мучить своего мужчину — царапать его до крови, кусать за чувствительные места… К счастью, что-то внутри сопротивлялось этим побуждениям. Но постоянная раздвоенность и необходимость себя контролировать порой грозили свести с ума. Особенно теперь, когда Брена не стало. А свою ненависть к Морене нельзя было проявить.

К счастью, Сагат был выстроен на уступе, и Аина по-прежнему могла уходить в горы «помедитировать». На самом деле она каждый день остервенело лупила один большой, поросший мхом сухой ствол, всаживая в него всё своё раздражение. После первого такого «спуска пара» пришлось надевать перчатки, чтобы не выдавать Морене кровавыми следами, насколько часто и сильно Аина злилась. Или работать ногами, как сейчас.

Девушка не сдерживалась, она кричала, нанося удары, вкладывала в голос жёгшую её изнутри невозможность такого существования, пока не наступало опустошение. После одного особо яростного удара ствол в полтора обхвата вдруг треснул и повалился. Впервые с того единственного раза ещё до потери невинности, сближения с Бреном, возвращения памяти и знакомства с чёрным скимитаром.

Тогда Аине так и не удалось повторить результат, но сейчас вдруг вспомнилось, что и об этом Ху говорила: мол, у человека есть некая неосязаемая сила, которая, будучи вложена в движение, может разить с десятикратным уроном. Похоже, это была именно сила чувств, причём разрушительных.

С тех пор Аина немного отвлеклась от своих страданий,